Сапрыкина Екатерина Сергеевна. Народы Северного Кавказа в восприятии французских путешественников (первая треть XIX в.)
Путевые записки и воспоминания путешественников – это особый вид исторических источников, заслуживающий особого внимания. Прежде всего, следует четко понять и попытаться определить цель, которую ставил перед собой тот или иной автор, избрав для себя подобный жанр исследования. Данный аспект представляется крайне важным особенно при изучении воспоминаний и записок о Кавказском крае, оставленных западноевропейскими путешественниками XIX в., интерес которых к данному региону был довольно высоким.
В трудах западноевропейских авторов XIV-XIX вв., которые совершали свое путешествие по Кавказскому региону, как отмечают многие исследователи [4, 7], вектор оценок и взгляд в целом на культуру населявших его народов различен, что как раз и объясняется в первую очередь теми основополагающими задачами, которые стояли перед ними в конкретный исторический период. Однако, бесспорно, общим моментом является то, что именно благодаря путешественникам образованные европейцы смогли детально познакомиться с политической ситуацией, историей, обычаями, нравами, образом жизни и преданиями народов Кавказа.
Западноевропейских авторов интересовали различные стороны жизни кавказских народов – быт, нравы, обычаи, особые традиции, религиозные верования. Описывали они географические и природные особенности региона, этнический состав населения. Нередко в их трудах (например, в воспоминаниях французского путешественника дипломата Гамба), встречаются сухие статистические данные, проведены банальные подсчеты, даже представлены своего рода протоколы наблюдаемых явлений.
У некоторых авторов наряду с достаточно сжатым и схематичным изложением материала, встречаются весьма объемные исторические обзоры. К числу таких авторов относятся среди прочих Жак-Виктор Тэбу де Мариньи (1793—1852) и Фредерик Дюбуа де Монпере (1798—1850). Произведения названных французских путешественников также отличает редко встречающееся в других путевых записках эмоциональное восприятие зафиксированных реалий горской действительности. Де Мариньи и де Монпере отмечали самобытность культуры горских народов. От их восприимчивых глаз не ускользнули поэтичные картины дивной природы региона. Весьма красочно и живо описывали эти путешественники горские традиции, что повышает литературно-художественную ценность данных источников, наряду с их общей исторической, политической и культурной значимостью.
Анализ социального положения горских народов весьма редко встречается у большинства европейских авторов записок о Кавказе, а порой они просто ограничивались общими фразами на сей счет. Что же касается трудов Т. де Мариньи и Ф. Д. де Монпере, то как раз данной проблеме они уделили достаточно много внимания. Хронологически их записки охватывают первую треть XIX в. Это был интересный, и в то же время по своему драматичный этап взаимоотношений России и Кавказа. Оба названных автора – внимательные и любознательные люди, которые стремились не только к объективной оценке и передаче увиденного ими, но и искренне желавшие понять причины тех проблем, с которыми сталкивались горские народы, особенно - в сфере внешнеполитических отношений. В их произведениях жизнь кавказских народов раскрывается во всем ее многообразии и сложности. Они познакомили читателей своих трудов с интересными и необычными для представителей инокультур обычаями, традициями и верования.
Путешествие Тэбу де Мариньи выпало на тот исторический период, когда Россия получила возможность установления и заметного усиления торговых отношений с черкесами. Следует особо подчеркнуть в связи с интересующей нас проблемой, что в XIX в. европейские путешественники причисляли к черкесам все народы Северного Кавказа. Прилагая значительные усилия, российское правительство привлекало для развития торгово-экономических связей с народами Северного Кавказа европейских коммерсантов. Одним из таких заинтересованных лиц являлся генуэзец Скасси, который намеревался создать торговое предприятие в г. Пшате (находится в районе современного Геленджика). Для этого требовалось предварительное детальное изучение региона, топографии черноморского побережья Кавказа, которое было необходимо для определения наиболее удобных и выгодных мест строительства торговых портов. При решении данного вопроса Скасси прибег к помощи Т. де Мариньи, который успел уже побывать в Анапе и всерьез заинтересовался экзотическим для него краем. Для путешествия по побережью Черного моря, совершенного в 1818 г., де Мариньи построил на собственные средства специальную шхуну и лично возглавил новую экспедицию.
Описанию этого путешествия и посвятил он свои записки, изданные отдельной книгой на французском языке в 1821 г. в Брюсселе, которая несколько раз переиздавалась. Наиболее подробно и обстоятельно, что вполне объяснимо, в них представлены картины двух интересных мест на побережье – Геленджика и Пштата. Т. де Мариньи дает возможность своим читателям получить из первых рук достоверные сведения о нравах и внутренней жизни черкесов, но автора волнуют также весьма важные проблемы региона в целом. Де Мариньи не только проводил этнографическо-исследовательскую линию в своих записках; он разворачивал серьезное размышление и о политических процессах, происходивших в Кавказском регионе. Французский путешественник, в частности, выразил свое отношение к политической линии, проводимой правителями Российской империей на Кавказе. Причем, с одной стороны, он делал это дипломатично и аккуратно, как бы подсказывая и вроде бы давая совет, а, с другой – вполне красноречиво и отчетливо выражая свое негодование и недоумение.
Стоит отметить, что политический курс, проводившийся Российской империей на Кавказе, очень интересовал де Мариньи. У него сложилось собственное мнение на сей счет, которое можно считать вполне объективным. Т. де Мариньи, например, совершенно справедливо отмечал, что ведение политики на Кавказе было поручено военным чинам, которые действовали лишенными рационального зерна и во многом устаревшими неправомерными методами, не желая учитывать специфику горца и особенности его психологии, в первую очередь, ведущую и во многом определяющее черту - свободолюбие. Отсюда, по мнению французского путешественника, проистекала невозможность решения многих насущных проблем. Причем эта точка зрения высказана автором очень изящно, так сказать, способом наглядной передачи: через яркое описание ситуации, которую ему довелось наблюдать. Например, де Мариньи писал о деятельности супруги коменданта Анапы, которая тщетно пыталась убедить представителей кавказской и русской местных элит в пользе и необходимости конструктивного всестороннего диалога, но натыкалась на глухую стену непонимания, и, что самое главное – нежелания поиска новых возможностей мирного урегулирования существующих проблем.
Конечно, Т. де Мариньи – это не первый европеец, которому довелось посетить черноморское побережье Кавказа. Однако именно он оказался пионером с точки зрения детального, а главное – основанного на личных наблюдениях описания повседневной жизни и социокультурных особенностей населявших его горских народов, которых он, исходя из уже сложившейся в западноевропейской литературе традиции, называл черкесами. Так, де Мариньи не оставил без внимания систему общественных отношений черкесов, которая, как видно, из его труда, весьма занимала его. Он дал обширную, развернутую характеристику сословной структуры горских народов: «Черкесы разделяются на три класса. Первый – князья, которые считаются правителями страны, и могущество которых зависит от численности подданных, родственников и тех, кого они могут поставить под ружье во время своих военных походов или для защиты соседей... Второй класс – дворяне, из которых некоторые становятся очень могущественными, вступая в союзы с многочисленными фамилиями. Они являются оруженосцами князей. Подданные [третий класс – Е.С.] отличаются немногим от тех, что были в Европе во времена феодализма, живя от отца к сыну в подданстве князю, которому они обрабатывают землю в мирное время и которого защищают во время войны. К ним можно добавить еще четвертый класс – рабов, захватываемых во время походов и продаваемых туркам или оставляемых у себя; их дети становятся вообще подданными» [5].
В своем произведении Т. де Мариньи приводил важную для понимания общего хода его мысли историческую справку. Он отмечал, что народы Северного Кавказа испытали довольно сильное влияние римлян и греков, но сумели сохранить при этом систему традиционных отношений внутри своих княжеств. В частности, он писал о народных собраниях, носивших политический и судебный характер и одновременно, на которых обсуждались и принимались решения как частного, так и общего порядка. В этом де Мариньи видел прежде всего проявление демократичности, и именно с этих позиций, как представляется, подходил к анализу увиденного.
Естественным для него было и понимание системы существовавших в регионе общественных отношений через подчинение одной ведущей цели, с которой была связана повседневная жизнь кавказских народов. Это – военные походы и набеги. Отсюда, особое внимание к военной атрибутике, постоянно подмечаемая автором символичность и значение оружия для горцев, которое сопровождало их повсюду. Калым (плата) за невесту состояла из скота и оружия; оно являлось едва ли не главным убранством в кавказском жилище. Вот как описывал де Мариньи любопытный обычай, раскрывающий эту особенность горского менталитета. Входя в жилище, черкесы «отдают слугам все свое оружие, которое тут же развешивается на стенах рядом с оружием хозяина»; при этом они «оставляют при себе только кинжал, с которым не расстаются никогда». Он описывал также «гостевое помещение, где стены украшаются саблями, кинжалами, луками, стрелами, пистолетами, ружьями, шлемами и большим числом кольчуг». [5].
О символике и значении оружия у черкесов упоминал и другой интересующий нас автор – Ф.Д. де Монпере, который посетил Северный Кавказ в 1833 г: «единственным украшением стен жилища князя является оружие всех видов, кольчуги, луки, стрелы и т.п., развешенные на гвоздях»[2]. Если в доме рождался ребенок, ему дарили первый подарок, и это был всегда кинжал. Зачастую именно оружие подчеркивало социальную градацию горцев. Люди низких сословий на Кавказе не могли носить кольчугу, лук и колчан, они сражались, как правило, пешими.
Понимая сложность и неоднозначность политических отношений в Кавказском регионе, Т. де Мариньи осознавал, что попытка установить дружеские отношения, даже избрав инструментом для достижения поставленной цели торговые соотношения, вряд ли увенчается успехом, потому что интенсивная завоевательная политика Российской империи, по его мнению, препятствовала сближению с кавказскими народами. С критикой ее внешнеполитического курса он выступил на последних страницах своих записок: «Весьма печально думать о том, что император Александр решится, может быть, перенести войну на территорию этой страны. (…)Нищие и воинственные племена в столь легко защищаемой стране всегда будут противостоять тем, кто вторгнется к ним; они будут бороться за свое единственное достояние – за свободу; корысть же, напротив, неизбежно разъединит их и предоставит страну политическим интригам. Герцог де Ришелье (…) осознал эту великую истину, и, несомненно, никто другой, кроме него, не проявил большего достоинства, когда он представил императору Александру проект, в котором шла речь о благополучии этого народа. Будь его рекомендации осуществлены, то чувствительный человек был бы взволнован при виде новой нации, выходящей из мрачных лесов Кавказа…(…).» [5] Это звучит как угроза-предупреждение о возможных последствиях разрушительного характера, которые, как считал французский путешественник, неизбежно повлечет за собой подобная неэффективная и требовавшая пересмотра политическая установка.
В целом, книга Т. де Мариньи представляет несомненный интерес для понимания специфики кавказско-русских отношений начала XIX в. Помимо подробнейших зарисовок этнографических реалий региона, ее автор предпринял попытку понять истоки сложившейся на Северном Кавказе политической обстановки, осознать причину неэффективности предпринимаемых мер. Записки де Мариньи, умного и тонкого наблюдателя, являются бесценным источником о повседневной жизни кавказских горцев.
Записки Т. де Мариньи сыграли решающую роль в творческой судьбе другого известного французского путешественника-исследователя – Ф.Д. де Монпере, который (и это совершенно очевидно) находился под впечатлением от их прочтения. Де Мариньи сумел заинтересовать и увлечь этнолога и натуралиста де Монпере, пробудив в нем интерес к Кавказскому краю и к судьбам населявших его горских народов. Широта взглядов Ф.Д. де Монпере поразительна. Уже с первых страниц своей книги он предстает и в качестве этнографа, и как археолог, и как географ. Результатом разносторонней заинтересованности исследователя в ходе его 2-х месячного плавания вдоль Черноморского побережья Кавказа явилось шеститомное исследование, которое поражает даже самого искушенного читателя широтой познания и степенью заинтересованности его автора.
Материалы по этнографии, географии и истории Черкесии представлены в первом томе его работы, и им посвящена целая отдельная глава. Следует уточнить, что речь у де Монпере шла о территории именно Черноморского побережья и об абхазо-адыгских племенах, ее населяющих в тот исторический период. Употребляя термин «Черкесская нация», он как раз и подразумевает под ним абхазские, убыхские и черкесские племенные образования. «Черкесская нация» для автора – это и черкесы, и кабардинцы, и абадзы, и абхазы, хотя последние не являются собственно «черкеским» народом.
Работа Ф. Д. де Монпере снабжена подробнейшим и фундаментальным историографическим обзором всех более-менее известных трудов о Черкесии, который занимает не один десяток страниц (эта часть книги под названием «История черкесской нации»). Подобный подход отнюдь не случаен. Именно на нем базируются размышления французского путешественника о будущем и настоящем Кавказа. Де Монпере представил цельный анализ процесса исторического развития Кавказского региона. В качестве одной из очевидных причин трудной судьбы кавказских народов он называет политическую и социальную раздробленность. Де Монпере подчеркивал, что различные интересы делят народ на множество племен и родов. Ситуация усугублялась действующим законом кровной мести, и это обстоятельство лишь укрепляло атмосферу враждебности между ними. Описывая социальный строй черкесов, он проводил аналогии с древнегерманским строем, называя его средневековой феодальной и рыцарской аристократией: «Черкесов обычно представляют себе как некое сборище разбойников, дикарей, не имеющих ни веры, ни закона; это мнение ошибочно. Нынешнее состояние Черкесии вызывает у нас в памяти представление о цивилизации времен первых королей в Германии и Франции. Это образец феодальной, рыцарской, средневековой аристократии, или героической аристократии в античной Греции» [2].
Как и Т. де Мариньи, Д. де Монпере дал в своих записках развернутую характеристику общественных отношений черкесов: «Князья, древняя знать, отпущенники, крепостные и рабы образуют пять четко разделенных классов общества.
Титул князя — пшех или пши по-черкесски — приобретается теперь только по праву рода.(…)Второй-класс — это знать, дворяне, часть которых становится весьма могущественными, объединяясь в многочисленные роды.
Класс отпущенников включает в себя крепостных, получивших свободу за те или иные заслуги, или тех, кто будучи продан в рабство, вернулись впоследствии на родину с небольшим состоянием и благодаря ему приобрели себе вотчину. (…)Четвертый класс, то есть вассалы или крепостные, сходные с теми, которые существовали в Европе в эпоху феодализма, (…)Пятый — это класс рабов, тхо'хотлов…»[2].
Книга Д. де Монпере во многом дополняет и расширяет те сведения, которые приводил в своих записках Т. де Мариньи. Вообще, у де Монпере много заочных ссылок на сведения своего соотечественника, во многих вопросах он с ним солидарен. Например, в его труде имеются схожие мысли по поводу возможности использования новой прогрессивной программы в отношении политики, применяемой Россией на Кавказе. Речь идет о новаторском проекте герцога де Ришелье, о котором также упоминается в записках Т. де Мариньи. У де Мариньи имелось собственное особое мнение о планах России в отношении Кавказского региона: «Герцог Ришелье , генерал-губернатор южной России , которому уже наскучило такое положение дела, задумал испробовать новый способ привлечь черкесов к России и покорить их, а именно, прививая им цивилизацию. (…) Способ цивилизовать черкесов, предложенный генуэзцем Скасси, первым автором этого проекта, заключался в том, чтобы дать почувствовать этим разбойничьим племенам необходимость заниматься промышленностью и торговлей вместо торга рабами, привить им такие потребности, которые можно удовлетворить только при условии трудовой мирной жизни, внушить им мысль о превосходстве России и т.д.»[2].
Довольно подробно в своем произведении Т. де Мариньи рассматривал и оценивал события Кавказской войны. Рассуждал французский путешественник и об определенном пути развития черкесов, подчеркивая постоянство черкеской нации в том, что касалось древних обычаев. В этом для него заключалась отличительная цивилизационная черта.
Встречается в книге де Мариньи и прямая критика действий русской администрации на Северном Кавказе, что особенно наглядно раскрыто в рассказе о разрушении Сухум-кала. Рефреном проходит тема особого свободолюбия горских народов, которое следует учитывать в должной мере: « … Не мелкими мерами мести, но именно проявлением сильной власти, гипнозом неисчислимого превосходства в силе, великодушием, цивилизацией Россия, и особенно ее монарх, намерены покорить черкеса, гордящегося своей свободой»[2].
Записки Т. де Мариньи и Ф.Д. де Монпере ценны для исследователей, прежде всего, тем, что именно эти французские путешественники пытались первыми разобраться в системе политических отношений черкесов. Труды обоих – это важнейшие источники исторических сведений о жизни и быте горских народов первой трети XIX в. Представленные Т. де Мариньи и Ф.Д. де Монпере наблюдения позволяют оценить самобытность и выявить социокультурные особенности представителей различных северо-кавказских этносов, именовавшихся черкесами, которых историческая судьба неразрывно связала с Российской империей.
Список использованной литературы
[ 1] Алексеева Е. Очерки по истории черкесов в Х1У-ХУ вв. // Труды Карачаево-Черкесского научно-исследовательского института. Вып.Ш. Черкесск, 1959. С. 3 – 83.
[ 2] Дюбуа де Монпере Фредерик. Путешествие вокруг Кавказа у черкесов и абхазов, в Колхиде, Грузии, Армении и Крыму. Т.1.Серия «Клио» («Кавказский литературно-исторический «Олимп»). Раздел «История». Вып. 7. Нальчик, 2002. С.84-264.
[ 3] Мальбахов Б.К. История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. М.,1988.
[ 4] Мусукаев А.И. Загадочный мир народов Кавказа: Записки из архива Эдинбургского миссионерского общества и др. источников XVIII-XIX вв. Нальчик, 2000.
[ 5] Тэбу де Мариньи. Путешествие по Черкесии / пер. В.М. Аталикова. Серия «Клио» («Кавказский литературно-исторический «Олимп»). Раздел «История». Вып. 7. Нальчик, 2002. С. 17–78.
[ 6] Хотко С.Х. Очерки истории черкесов от эпохи киммерийцев до Кавказской войны. СПб., 2001.С. 300–301.
[ 7] Хуако Ф.Н., Вишняков М.А. Образ адыга в литературе // Современные технологии в сервисе, туризме и управлении. Майкоп, 2002. С. 209-212.