• Главная
• О семинаре
  • История Семинара
  • Оргкомитет
  • Правила пользования сайтом
  • Модераторы
  • Часто задаваемые вопросы
• Мероприятия
  • Текущее
  • Архив
• Библиотека
  • Издания семинара
  • Отчеты о мероприятиях семинара
• Участники
  • Вход
  • Список участников семинара
  • Регистрация
  • Дополнить \ Редактировать
• Ссылки

Филина Ю.С. Европа начала XX века глазами художника Н.А. Прахова

Николай Адрианович Прахов – художник и искусствовед, человек, который с детства был окружен творческой элитой. Его отец, Адриан Викторович – историк исскуства, художественный критик, археолог, был близок с И. Репиным, дал путевку в жизнь М. Нестерову. Мать Н.А. Прахова — Эмилия Львовна Прахова — пианистка, ученица Ф. Листа, портреты которой писали И.Е. Репин, В.А. Котарбинский, М.А. Врубель. Семья Праховых и ее окружение были типичными представителями русской интеллигенции — беспокойной, часто ездившей в Европу, интересующейся всеми общественными движениями. Фонд Н.А. Прахова хранится в отделе рукописей Третьяковской галереи, стоит отметить, что используемые в данном докладе источники являются именно воспоминаниями, а не дневниками, и писались они в конце 1930-х – начале 1950-х гг.

  Прахов провел в путешествиях весьма значительную часть своей жизни. Он ездил по России: побывал в Петербурге, Архангельске, селе Териберка; также был во Франции и Германии, но той страной, с которой Прахов оказался наиболее тесно связан оказалась Италия.

  Николай Адрианович родился 18 мая 1873 г. в Риме, в своих воспоминаниях он пишет: «Я родился в Италии, в «Вечном Городе» – Риме... Конечно, ни в выборе места рождения, ни способа питания, моя личная воля никакого участия не принимала, но может быть от того, что начало жизни было положено под сине-синим небом Италии, я всю жизнь испытывал два ярких чувства: любовь и влечение к этой стране. Профессия моего отца, историка искусств, постоянный круг его знакомств и дружбы, состоявший из деятелей науки и всех видов искусств, рассказы отца и матери о Риме, Неаполе, Помпеях, Сицилии, а позднее его поездки за границу, неизбежно приводившие в Италию, по пословице: «Все дороги ведут в Рим», привозимые им фотографии, рассказы о римской жизни и нравах братьев Сведомских[1][2]». Естественно, что первое свое пребывание в Италии автор не запомнил, однако туда он возвращался еще три раза.

   1881-1882  гг. Прахов провел на лечении во Франции, с1883 по 1890 г. учился в гимназии в Киеве, затем уехал в Москву для получения высшего образования. В первый раз в осознанном возрасте поехал в Италию осенью 1896 г. на три недели, посетив Вену, Рим, Венецию и Геную. Довольно интересно его восприятие смены пейзажа за окном при выезде из Российской империи: «После широкого простора русских полей, после болот и пустырей Полесья, показались игрушечными маленькие, по линейке разбитые прямоугольники Австрийской земли. Точно грядки в любительском огороде, красиво подобранные под цвет. Каменные города с историческими названиями, мелькают один за другим. Мы видим станции, похожие и здесь одна на другую, как и везде. Те же Депо, водокачки, пакгаузы, те же поворотные круги и стрелки, те же семафоры… Только архитектура другая и материал построек и их расцветка иные. В России, по преимуществу,  желто-зелено-коричневые, деревянные здания; в Австрии – кирпичные, а здесь каменные постройки с отражением  в них «романского» стиля.[3]»

  Генуя потрясла Н.А. Прахова своими ароматами: «Мягко шуршит под резиновыми шинами колес, шипучий, морской гравий, в воздухе опьяняющий запах цветущих апельсиновых деревьев и пряный запах морских водорослей.[4]»; «Утром, проснувшись раньше всех, распахнул окно нашей комнаты и солнечный свет и аромат апельсиновых деревьев ворвались, переплетаясь с ласковым, отдаленным плеском моря.[5]». Рим не производит на Николая Адриановича ощущения какого-то нового, чужого города, он пишет: «самое большое впечатление произвел на меня тот факт, что в Риме все для меня было свое, давно хорошо знакомое, точно от рождения не выезжал из родного, уютного города. Новы были только размеры и цвета[6]». Николай Адрианович посещает все доступные достопримечательности, в том числе римские катакомбы, где его поражает католический священнослужитель, проводивший экускурсию: «трапист – молчальник, освобождаемый от обета на время службы, он давал волю своему языку. После мрачных, невежественных лаврских монахов, казалась удивительно симпатичной веселость и светская обходительность и, видимо, довольного жизнью человека.[7]».

  Оценив красоты Венеции Прахов возвращается в Москву, в 1900 г. он посещает Всемирную выставку в Париже[8], где в течении шести недель изучает новые течения в искусстве. Осенью 1902 г. он женится на художнице – Анне Августовне Крюгер[9], они вместе отправляются в Италию, проведя на этот раз там уже шесть месяцев.

  В этот раз семейство Праховых объехало еще больше итальянских городов, чем в прошлый. В том числе, они отправились в Неаполь, этот город произвел неизгладимое впечатление на Николая Адриановича необыкновенными манерами местных жителей, своей «темпераментностью».

 «Неистовое щелканье бичей и громкое змеиное шипение: «Псст! Псст! Псст!», раздающееся со всех сторон – оглушают иностранца едва только вышедшего из вокзала на площадь. Это неаполитанские извозчики так бурно приветствуют Ваш приезд[10]» – извозчики, по воспоминаниям Н.А. Прахова, совершенно особенная категория людей в Неаполе, при этом весьма опасная. Местные жители никогда не торгуются с извозчиками, чтобы не навлечь на себя их немилость. «Жест в Неаполе часто заменяет слово. Он также выразителен, как диалект, сокращенные слова которого с успехом заменяют длинные литературные выражения.[11]» – однажды Николай Адрианович поинтересовался у своего знакомого неаполитанца, почему извозчик, услугами которого он регулярно пользуется, постоянно крутит кулаком под подбородком, на что знакомый, посмеявшись, ответил, что так в Неаполе демонстрируют всем, что разговариваешь с дураком[12].

  Также, в 1902 г. Прахов с женой первый раз оказались на острове Капри. В одной из своих рукописей, датируемой 1940-ми гг. Прахов пишет про Капри: «для нас, граждан первого в мире социалистического государства, он славен тем, что здесь много лет жил, работал и творил Великий пролетарский Писатель – Максим Горький. «Да здравствует Горький, да здравствует Россия, да здравствует Социализм!» - такими плакатами и надписями мелом и углем от руки были испещрены стены домов, витрины и ставни магазинов. Это неаполитанские и каприйские социалисты и анархисты устраивали овацию тому, кого считали борцом за справедливое дело рабочего класса, за социальную революцию, за мировой пролетариат[13]». Совершенно справедливо будет утверждать, что подобное описание ситуации на Капри обусловлено тем временем и политической ситуацией, когда писались воспоминания, однако отрицать роль Горького, деятельности партийной школы для интеллигенции и политически активных рабочих явно неверно. Как писал Николай Адрианович, «жить на Капри и не быть знакомым с Максимом Горьким значило то же, если не больше, что быть в Риме и не видеть папу Римского[14]».

  Остров Капри сыграл весьма значительную роль для российской политической эмиграции. Они начали заселять Капри с 1906 г., количество их непрерывно росло. В январе 1907 г. русский посол в Риме В.Н. Муравьев направил в Министерство иностранных дел для передачи П.А. Столыпину депешу, обращая внимание на то, что вокруг А.М. Горького группируются русские революционеры. А.В. Луначарский в 1927 г. подтвердил: действительно, остров Капри выбран для партийной школы потому, что на нем «сидел» Горький. Многие из приезжавших на Капри считали, что «в приготовлении разыгравшейся в России великой драмы Горький, несомненно, сыграл одну из главных ролей»[15]. Каприйская школа или, официально, «Первая Высшая социал-демократическая пропагандистско-агитаторская школа для рабочих» вызвала определенный раскол в РСДРП, Ленин объявил ее фракционной. Хотя и известно какие причины вызвали столь негативную реакцию (в письме к организаторам каприйской школы В.И. Ленин, рассуждая о лекторах, пишет: «Отрицать, что вся эта группа товарищей ведет агитацию против «Пролетария», поддерживая и защищая отзовистов, значило бы насмехаться над известными всем в партии фактами. Отрицать, что остров Капри получил уже известность даже в общей русской литературе как литераторский центр богостроительства, значило бы издеваться над фактами. Вся русская печать давно уже указала на то, что Луначарский с острова Капри повел проповедь богостроительства. Ему помогал в России Базаров. Однородные философские взгляды защищал в десятке русских легальных книг и статей, в десятке заграничных рефератов Богданов[16]»), внутреннее устройство, развитие школы, а также реакция самих каприйцев на происходящее не является разработанной темой. По воспоминаниям А.В. Луначарского, создателем каприйской школы был М. Вилонов[17], «Время, по правде сказать, довольно неприятной борьбы между ленинцами и богдановцами было скрашено первой партийной школой, которую мы организовали на Капри. Как–нибудь надо будет более подробно описать события, связанные с моей дружбой с А. М. Горьким, а вместе с тем со всею этой очень оригинальной, по–своему красочной школой...Своим возникновением каприйская школа вдвойне обязана замечательному человеку — М. Вилонову. Он был родоначальником ее идеи, и он же был главным организатором. Надо прибавить, однако, к этому, что им же нанесен был каприйской школе сильный удар, отчасти дезорганизовавший ее...Вскоре после своего приезда он приобрел большое уважение и дружбу со стороны живших в то время на Капри Горького и Богданова, равно как и с моей стороны...На партийные средства, при значительной поддержке М. Горького решено было основать эту школу. М. Вилонов, рискуя арестом и смертью ввиду все еще крайне тяжелого состояния своего здоровья, лично отправился в Россию за рабочими. Через некоторое время, летом 1910 г.[18] Вилонов вернулся с 20 рабочими, выбранными различными организациями в разных концах России. Среди них оказались люди разного уровня, иные были простыми рабочими середняками, другие, наоборот, отличались блестящими способностями. Быть может, эта разница уровней была одним из самых трудных обстоятельств нашей школы. Преподавателями ее являлись: М. Горький, Ал. Богданов, Алексинский, я, Лядов, Десницкий-Строев[19].»

  Н.А. Прахов оказался в самом центре разгоравшейся деятельности каприйской школы. Последняя его поездка в Италию на Капри состоялась в 1906 – 1912 гг. Некоторые его воспоминания об этом периоде уже опубликованы[20]. Однако в фонде Н.А. Прахова в Третьяковской галерее остается много материалов, способных раскрыть данную тему.

  Одним из таких, на мой взгляд, интересных документов является рукопись «Доклад на экстренном собрании русской каприйской колонии». Доклад был сделан 30 августа 1909 г., затем, в 1950-е гг. автор сделал рукописную копию.

   На данном собрании присутствовали: Гольдберг, Ширкес, Лядов, Луначарский, Пышков Зиновий, Соколовский, Антонов, Богородский, Дорман, Прахов, Арбатский, Шрейдер, Шрейтерфельдт, Лоренц, Сикорская, Благушин, Прахова, Григорий Алекс, Шрейдер Флора, Щербина А.М., Щербина А.В., Соколовская, Грибкова, Львова, Желябужский Юрий.[21] Н.А. Прахов сообщает о разговоре с неким г-ном Кларком (англичанином). Он в негодовании сообщает Прахову о том, что русские на Капри ведут себя не очень хорошо, Кларк упоминает какую-то публикацию в русской газете, где оскорбляли каприйцев. Николай Адрианович пытается сгладить ситуацию, объяснить, что данная статья не совпадает с мнением большинства русских, находящихся на Капри. Также, рассуждая о предотвращении подобных ситуаций в дальнейшем, Прахов высказывает мысль о создании представительства русских. Кларк, услышав подобные рассуждения, высказывает крайнее беспокойство относительно    политической ориентации представительства. Прахов пытается уверить собеседника, что данное представительство будет аполитично. Кларк интересуется: «А будет в обществе участвовать signore Gorki?» – «Как член русской колонии г. Горький принимает участие в этом деле, но не как покровитель проектируемого общества, которое желательно создать на возможно более демократических началах.[22]» – отвечает ему Николай Адирианович.

  Вечером того же дня он отправляется доложить о состоявшемся разговоре к  Горькому, где были Луначарский и Г.И. Шрейдер[23]. Совместно было решено срочно разрешить эту ситуацию. Для этого вышеназванные вместе с Праховым отправились опрашивать местных жителей. О чем Николай Адрианович впоследствии пишет: «в разговоре с этими лицами, а также другими лично мне известными итальянцами никто не упоминал о грозящей опасности или иного политического или анархического акта[24].»

  Все участники этого собрания согласились с необходимостью выработать текст обращения к каприйцам от имени русских, переслать в «Pro Capri» и «Paroc chia», прочесть его некоему Синдаку. Стоит отметить, что, исходя из данного документа, можно сделать вывод, что недовольство каприйцев для русской колонии было большой неожиданностью. Местное население, в целом, было благодушно настроено к русским, с одной стороны, русские приносили итальянцам весьма существенный доход, с другой, хоть они и побаивались «анархических» актов, идеи социализма во многом поддерживались, тем более этому способствовала пребывание на острове и чтение публичных лекций такими интеллектуалами, как А.В. Луначарский и М. Горький.